Алекса с порога бросила на столик ключи и конверт, в котором был ее паспорт и билет до Лондона без обратной даты. Хлопнув дверью, она не кинулась в спальню собирать вещи. Девушка распахнула окно, не смотря на прохладные осенние сумерки и дождь. Придвинув кресло ближе, она забралась в него с ногами и прикурила сигарету. Софи Грант никогда не курила, да и сама Александра Харрингтон не курила в прошлом. Но в настоящем начала этим грешить.
Алекс курила сидя напротив распахнутого окна, потеряв счет времени и глядя на дождь. Затягивалась и выдыхала облако сизого дыма, вновь затягивалась и выдыхала. Одна, втора, третья сигарета. Их девушка тоже не считала уже. Не заметила она и того как комната медленно погрузилась во мрак ночи, как загорелись окна в домах напротив, как от дождя под окном на старом паркете образовалась лужа. Какое ей теперь дело до света в окнах напротив? Нет дела и до старого паркета, по которому ей всегда нравилось ходить босиком. Она больше не будет по нему ходить. Это последняя ночь в Париже.
Алекса затушила очередную сигарету, но за новой не потянулась. Хозяйка небольшой квартиры в центре Парижа, поднялась из кресла и подошла к окну. Она даже не обратила внимания, что встала босыми ногами в лужу. Холодные дождевые капли падали ей на лицо и руки. Алекса смотрела на погружающийся в сон ночной город, стараясь сохранить его в памяти, хотя и понимала, что этот город и жизнь в нем никогда не забудутся.
Здесь София стала Александрой, начав все с начала. Узнала себя и приняла такой как есть. Ей было уже за семьдесят, но в зеркале она видела отражение молодой блондинки чуть за двадцать. На нее обращали внимания молодые мужчины, с ней вновь флиртовали. Алекса опять переживала свою молодость, но теперь уже совершенно иную. Одно дело родиться в начале двадцатого века, и совершенно иное сделать это заново имея огромный опыт а плечами в конце того же столетия. Сказать, что мир изменился – не сказать ничего. Одно дело было родить и меняться с тем, что тебя окружает и совершенно иное родиться заново помня то что было пятьдесят лет назад, видеть его глазами зрелой женщины побывавшей в браке, пережившей две мировые войны…
Алекса отошла от окна, но не закрыла стеклянные створки, позволив дождю все так же падать на старый паркет. Николас. Стоило ей мысленно вернуться в прошлое Софи, как тут же возникал образ Николя. Она с трудом уживалась с осознанием того, что живет почти целое столетие. А он прошел уже через три. Их так много роднило, что отличия были почти не заметны.
Девушка вновь закурила, сев на пол и прислонившись спиной к креслу. Она вытянула ноги, затянулась и прикрыла глаза. Совершенно не хотелось думать о том, что ждет ее в Лондоне. Не хотелось собирать вещи. Не было сил прощаться с тем, что оставалось в этом городе. Александра вновь затянулась, не открывая глаз. Ее прошлая жизнь была так стабильна и спокойна, что привычка оказалась сильнее ее нового тела, которое тоже хотело стабильности и покоя. В нем не было юношеского задора и желания глобальных перемен. Алекс, мыслила, чувствовала, видела, желала как Софи. Столь резкая перемена в ее новой жизни выбивала из колеи, лишала равновесия. Стоя на краю обрыва, Алекс не желала срываться в свободное падение, полагаясь на чужую волю. Она хотела остаться в Париже.